— Ну, можно начинать.

Харт сидел, прислонившись спиной к стулу. Все еще бледный, но без мертвецкой серости.

— Это ты пытался меня убить? — бросил я.

— Нет.

— А кто?

— Не знаю, — прохрипел ловец. — У тебя врагов, как грязи, с таким мерзким характером.

Я хмыкнул. Ну что же, и не соврал ведь. Ладно, продолжим.

— Как ты отменил подчинение старшему в отряде?

— Я сильный маг… — говорить ему явно не хотелось, даже губы побелели. Но сопротивляться сейчас не смог бы и Шинкар, не то что светлый.

— Сможешь нейтрализовать мой амулет? — обрадовался я.

— Не знаю. — Он скрипнул зубами. — Если достанешь нужные ингредиенты.

Я широко улыбнулся. Достану? Еще как.

— Теперь разберемся с кладбищенскими тварюшками. Это марашеры, стражи из Огненного Мира? Те, что описаны в трактате о сотворении?

На измученном лице Харта вспыхнуло изумление, но он лишь кивнул.

— Да.

— Уверен?

— Абсолютно.

— Кто-то решил поиграть в богов и создать новый мир, уничтожив старый?

Он мрачно кивнул.

— И ты знаешь кто?

На лице Харта проявились багровые пятна, он тяжело задышал. А потом вдруг выдохнул. И посмотрел на меня в упор.

— Время закончилось, чернокнижник.

— Ого, — впечатлился я. — Быстро ты. И, правда, сильный. И кто же ты такой, светлый?

— Время закончилось, — повторил ловец, тяжело поднимаясь.

— А ты мне поведай просто так, по дружбе.

— По какой дружбе? — он изобразил усмешку. — Ты снова пьян?

— Увы, нет. А по какой дружбе… разумной. Ты мне кое в чем поможешь, я — тебе. И о маленьком инциденте забуду. И найду того, кто накормил тебя отравой. Мне кажется, неплохие причины для дружбы?

— Я не дружу с чернокнижниками, — процедил он.

— Я понял, — я неторопливо собирал свои вещи в мешок. — Ты дружишь со светлыми. Один из них подсыпал тебе яд змеи. Прости, я, наверное, мало понимаю в дружбе. Помнится, меня в этом уже упрекали. — Хмыкнул, пожал плечами. — Ну как знаешь.

Харт смотрел на меня, прищурившись.

— С чего ты взял, что яд подсыпал кто-то из нас?

— Ты выпил его за пять минут до того, как я тебе врезал, — жестко сказал я. — В таверне ты всю еду и питье проверял магией. Незаметно. Но у тебя на пальце вдовий камень в перстне, неприметный, но крайне редкий минерал. Таких камней всего с десяток в империи, о них мало кто знает. Ты всегда держишь руку над едой, прежде чем положить в рот. Значит, проснувшись на рассвете, ты сделал глоток того, в чем был уверен. Видимо, отхлебнул из фляжки, что носишь с собой. Кто-то насыпал яд именно туда. И ты сам знаешь, что сделать это мог только кто-то из нас пятерых. — Я потер подбородок. Вот гадство, щетина, опять забыл обновить заклинание, замедляющее рост волос. — И еще твой недруг очень хотел подставить меня. Эскандор получил бы отличную версию — чернокнижник отравил Харта, а ловец заколол темного, распознав его коварный план.

Я замолчал. Флай смотрел на меня ошарашенно.

— Ты кто такой? — выдавил он.

— Поганый чернокнижник, — напомнил я. — Впрочем, не важно. Вопрос в том, кто ты такой.

— Лучше тебе этого не знать, — пробормотал он и сел на стул, ссутулившись, как старик.

— Может, и так, — я отошел к окну. — К тому же, я и так догадываюсь. Тебя многое выдает, ловец, если присмотреться. То, что ты вырос при Дворе, видно, как ты не пытаешься это скрыть. — Он вздрогнул, я пожал плечами. — Но сейчас речь о другом. В целом, мне плевать, какой у тебя титул. Я хочу, чтобы ты помог мне покинуть Бастион. Взамен… разберусь с твоей проблемой. Или обратишься к тайной императорской страже? К первому кругу?

— Нет! — он вскочил, пошатнувшись.

— Я почему-то так и думал. Ну, так что насчет моего предложения? Согласен на нежную и трепетную дружбу с чернокнижником?

Харт сдвинул брови, размышляя. Наверное, пытался найти подвох. Или соображал, не является ли все произошедшее частью моего коварного плана. Но потом тяжело вздохнул.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

Я широко улыбнулся.

— Напиться.

Одри стояла у витрины стекольной лавки. Витрина была красивая, ярко подсвеченная, и за ней красовались вазы и статуэтки из дорогущего креольского стекла. Тоненькие нимфы и пузатые бокалы, изящные безделушки и солидные дорогие блюда.

В витрине отражалась сама Одри — слегка бледная, в красивом темно-бордовом платье с розовыми вставками и косами, уложенными короной вокруг головы. В руках — изящная сумочка, на плечах плащ, отороченный белым мехом. В общем, вполне достопочтимая горожанка.

Правда, в душе этой горожанки творился настоящий хаос и раздрай, и Одри отчаянно теребила свой маленький радикюльчик.

Изнутри магазина на нее уже косился хозяин, раздумывающий, то ли отогнать от витрины назойливую девушку, то ли обождать, вдруг покупательница. Одри его взглядов не замечала. Она просто бездумно смотрела на мерцающее стекло, размышляя о своем.

Последняя встреча с Армоном оставила внутри чувство смущения и неловкости. Между ними так ничего и не случилось, и девушка была этому… рада. Одри нахмурилась. Ну что с ней не так? Почему она никак не может принять Армона сердцем, ведь ее разум понимает, что лучшего его ей не найти?

«Потому что сердце уже занято одним засранцем, которому ты не нужна», — с готовностью ответил внутренний голос. Додумать Одри не успела, потому что на перекрестке кто-то закричал, потом заголосили люди, потом что-то ударилось. Витрину осветило синим всполохом, и Одри отпрыгнула, обернулась. Продавец тоже выскочил, озираясь и пытаясь решить, кого звать — ловцов или пламятушителей.

— Где-то горит? Кого-то убили?

Одри не ответила. От перекрестка бежали люди.

— Магичка! Ледяная!

— Заморозит!

— Ой, что делается…

— Так кого убили? — повторил мужик.

Одри с досадой махнула рукой и побежала, только не вместе со всеми, а туда, к перекрестку. На пересечении дорог стояла девушка, совсем молодая. Каштаново-рыжие кудри растрепались, на сером платье — капли грязи. На ней не было накидки или плаща, и, кажется, незнакомка не понимала, где она. По бледному лицу катились слезы и тут же замерзали, падали на брусчатку острыми льдинками. От пальцев магички змеились бледно-голубые искры, рассыпались, замораживая и оплетая изморозью все вокруг: тротуар, фонарные столбы, решетку ограды, витрины лавочек…. Стекло в ближайшей тоненько зазвенело, грозя лопнуть, разукрасилось сетью трещинок. Но девушка не замечала этого.

— Я его убью, я его убью, убью…

Она шептала, словно заклинание, и искр становилось все больше, грозя заморозить всю улицу. Над витринами вспыхнул синий огонек, призывающий ловцов. Еще немного, и девчонку загребут стражи, посадят в застенки как нарушительницу. А ее, кажется, всего лишь мужчина бросил…

Не раздумывая, Одри сорвала с себя плащ и накинула на плечи девушки, стараясь не прикасаться к ней.

— Тише, тише, не плачь! Успокойся!

Изморозь коснулся ботинок Одри, и та отпрыгнула. Превратиться в ледяную скульптуру ей совсем не хотелось.

— Меня зовут Одри. Я тебе помогу!

— Я его убью, — рыжеволосая распахнула глаза. — Клянусь.

— Обязательно! — выдохнула Одри. — Только успокойся. Ты заморозила улицу.

— Что? — ледяная магичка хлопнула ресницами.

— Надо уходить, — Одри потерла лицо. Щеки кололо, словно она стояла на лютом морозе. — Сейчас здесь будут ловцы.

— Почему он был в мундире ловца? — как-то отчаянно спросила рыженькая. — Я не понимаю…

— Нам надо уйти отсюда! — синие маячки светились уже над несколькими домами. — Ну же! Ты ведь не хочешь оказаться в застенках! Идем со мной! Как тебя зовут?

Одри говорила, а сама напряженно осматривалась. Ей в застенки тоже не хотелось.

— Лира…

— Вот и чудесно, Лира! А я — Одри. Давай, Лира, шевели ножками. Мы сейчас быстро- быстро побежим, поняла меня?

— Куда? — ничего она не поняла.

— Туда, где теплее! — весело отозвалась Одри. — И учти, если ты заморозишь мой дом, я тебе этого не прощу.